Беседы в Неверленде с Майклом Джексоном - V
Спасибо, morinen:
Суши у Майкла
Майкл почти никогда не уставал и всегда был готов к приему пищи по ночам, когда не мог спать. Так что мы, тормозя и газуя, вернулись обратно в главный дом и прошли через черный ход в кухню. Я достал из холодильника поднос с суши и поставил его перед нами на барную стойку. Когда я говорю «из холодильника», люди, вероятно, воображают себе холодильник, вроде того, что у них дома. Но, как и все у Майкла, его холодильник был совсем не похож на обычный. Он имел пять стеклянных дверей и занимал в кухне целую стену. В нем содержался полный ассортимент прохладительных напитков, и каждый тип напитка – сок, вода, газировка - занимал по целой полке. На самом деле, для подноса с суши там даже не оставалось места - его ставили поверх банок с газировкой.
Майкл выбрал себе яблочный сок, а я взял Perrier. Как я уже упоминал, при мне Майкл никогда не пил алкогольные напитки и никогда не употреблял бранные выражения. За ужином он взял в руку «эби» (суши с креветкой) и спросил:
- Барни, а это правда, что у креветок по спине проходит тонкая полоска… - он замялся, подбирая слово: - …помета? – И провел пальцем по креветке.
Я рассмеялся вслух, и Майкл тоже усмехнулся. Видно было, что он колеблется, не решаясь ее съесть. Я сказал:
- Да, очень даже правда, Майкл. Но твои повара милостиво удалили эту полоску, прежде чем положить креветку на рис. Не волнуйся, есть ее вполне безопасно.
После этого мы вернулись в его комнату и решили посмотреть, что находится внутри больших коробок, которые прибыли в предыдущий день. Вдоль стены в коридоре их было выставлено штук десять – все разных размеров. Оказалось, что в них книги, которые Майкл заказал по каталогу (он обожал книги). Пока Майкл распаковывал одну коробку, а я другую, он рассказал мне, что всегда мечтал о большой библиотеке, полной любимых книг – а таковых у него было много.
Из одной коробки я вытащил большую книгу в твердом переплете об архитектуре и искусстве в стиле барокко рококо. Так как это был наш общий интерес, мы специально отыскали в стопках книг именно ее. Усевшись в спальне Майкла, мы начали рассматривать книгу постранично. Многие фотографии изображали места, в которых Майкл лично бывал.
- Кажется, здесь где-то должен быть рисунок изумительных кованых ворот, - сказал Майкл. Перевернув еще несколько страниц, он воскликнул: - Вот они! – и указал на изображение ворот, которые, без сомнения, являли собой настоящее произведение искусства. Как и ворота Неверленда, они были частично позолочены. Майкл сказал:
- Я собираюсь воспроизвести их на месте входных ворот, у озера. Сниму те, что там сейчас, и закажу копии этих.
Он знал в точности, кто изготовил эти ворота и где они находились. Он даже, как выяснилось, пытался их купить.
- Я пробовал их выкупить как-то много лет назад, - поделился Майкл, - но они не продавались ни за какую цену. Я знаю наверняка, потому что предлагал за них много.
Те, кому интересно, могут погуглить «Place Stanislas Wrought Iron Railings». Ворота находятся в городке Нанси во Франции, и именно они послужили вдохновением для обложки этой книги.
Однажды вечером мы с женой сидели в библиотеке Майкла, и жена листала ту книгу об архитектуре. Майкл сказал:
- Крис, я спрошу вас кое о чем, но вы должны ответить «да».
Он часто так делал, и это означало, что он хотел подарить или показать тебе что-то, что, он знал, тебе понравится.
- О чем? – спросила жена.
- Нет, вы не сказали волшебное слово.
- О чем, пожалуйста? – поправилась она.
- Нет, - засмеялся он. – Волшебное слово - это «да».
- Ну хорошо, «да», - улыбнулась жена.
- Я хочу подарить эту книгу вам, - сказал Майкл. – Я знаю, что вам нравится такая архитектура, потому что вы хвалили ее раньше.
Он попросил Крис передать книгу ему и надписал ее на форзаце: «Крис. Со всей любовью, самой первой любящей семье. Майкл Джексон». Майкл понимал, что я частенько провожу у него в гостях целые ночи. Где-то в ходе наших посиделок ему подумалось, что моя жена, должно быть, не в восторге от моего отсутствия ночами, даже если это ради того, чтобы провести время с Майклом Джексоном. Поэтому, думаю, он подарил ей эту книгу в некотором смысле в знак мира и извинения за то, что иногда разлучает нас.
Точка зрения Крис
Однажды, не так давно, мы с Крис беседовали за обедом о моей книге. Я спросил ее:
- Если бы тебе нужно было описать Майкла одним словом, какое слово ты бы выбрала?
Она задумалась на минуту и ответила:
- Сложно выбрать, но я бы сказала, что это слово «пышный». И обложка твоей книги должна это отражать.
Я согласился. Она помолчала немного, а затем заметила:
- Майкла отличало то, что дело было совсем не в его знаменитости. Если бы он никогда не стал известным, он все равно очаровывал бы людей – чем бы он ни занимался по жизни. С ним просто приятно было находиться рядом. Я с удовольствием вспоминаю каждую минуту, которую мы провели вместе. Он был обаятельным, обладал чувством юмора, и мне повезло, что я могла называть его другом.
Центр Антиквариата в Солванге
На мое счастье в Солванге, туристической деревушке в датском стиле, находившейся неподалеку от моего дома в Балларде, имелся один из самых престижных магазинов антиквариата в Калифорнии – Центр Антиквариата. За годы жизни в этом регионе я купил и продал там множество вещей. Мы с Майклом оба обожали там бывать. Майкл не мог приходить туда среди бела дня, поэтому убеждал владельцев, Джули и Рона Палладино, открывать для него магазин поздно ночью – чтобы он мог спокойно погулять там и выбрать то, что ему по душе. Он звонил мне, договаривался о встрече на месте, и мы вдвоем тщательно изучали ассортимент. Не только в основном зале, но и в складских помещениях – Майкл умел и туда получить доступ. Он хотел видеть все.
В такие ночные походы за покупками Майкл приносил с собой небольшой коричневый бумажный пакет, в котором было примерно тридцать тысяч долларов наличными. Такую сумму (и даже больше) он тратил обычно до наступления рассвета. Когда он покупал что-нибудь, он не вынимал всю пачку денег. Он отсчитывал их прямо в пакете, а потом доставал сумму, необходимую для оплаты. Часто он спрашивал мое мнение о той или иной вещи. У нас были схожие вкусы в том, что касалось антиквариата, хотя я предпочитал розовое дерево, а Майкла всегда привлекало все в стиле барокко и с позолотой. Я сообщал, что думаю (хотя мое мнение ни на что не влияло), после чего он подзывал Рона и говорил: «Я хочу вот ту вещь, но мне нужна на нее твоя самая-самая лучшая, самая низкая цена». Рон смотрел на ценник, прикидывал свою лучшую цену и называл Майклу. Если она казалась Майклу неразумной, он продолжал торговаться. Чаще всего покупки он оставлял в магазине - их доставляли на ранчо на следующий день. Я недавно разговаривал с Роном о тех ночах, и он отметил, что у Майкла был очень хороший вкус в том, что касалось антиквариата: он купил несколько напольных часов, которые говорили о том, что он знал толк в этих вещах.
В одну из тех ночей, когда мы гуляли по магазину на втором этаже, Майкл сказал мне:
- Барни, я тебя кое о чем попрошу, и ты должен ответить мне «да».
- Хорошо, «да», - согласился я.
- Я покупаю вот тот плакат, что висит на стене, - он указал на постер времен Первой мировой войны, изображавший медсестру с мертвым солдатом на руках. Картина немного напомнила мне «Пьету» Микеланджело. – Я хочу, чтобы ты повесил его в приемной у себя в клинике, - сказал Майкл. – Мне кажется, людям он понравится.
Он купил постер, свернул его в трубку и отдал мне. Я поблагодарил его. Мы с партнерами позже вставили его в раму, и он несколько лет висел в приемной окружной поликлиники Солванга.
Ощущал ли Майкл вкус?
Однажды вечером Майкл послал за Мануэлем Риверой. По-моему, это был его любимый подчиненный (он даже отправил Мануэля на специальные курсы, чтобы тот научился управлять паровозом, курсировавшим до зоопарка и обратно). Майкл попросил Мануэля взять машину и отвезти нас в Санта-Барбару поужинать. Когда мы проезжали по улице State Street, Майкл увидел японский ресторан и спросил меня, хорошо ли там кормят. Я уверил его, что кухня там превосходная, и он сказал: «Отлично, туда и поедем!» Мануэль развернулся и нашел место для парковки позади ресторана. Мы снова были в Lincoln Navigator. Стекла у машины были тонированные, и Майкл мог не бояться, что кто-то его узнает. В такие поездки ужин наш проходил, конечно, в машине, а не самом ресторане. В тот вечер я спросил Майкла:
- Ты уверен, что не хочешь пойти и поесть за столом? Уже поздно, и там почти никого нет. Я могу заказать, а Мануэль приведет тебя, когда все будет уже на столе.
- Барни, я бы очень хотел, - ответил Майкл, - но ты не понимаешь, о чем просишь. Мы можем пострадать. Люди – как бы ни были добры их намерения – начинают толпиться и толкаться – до такой степени, что становится на самом деле страшно. К тому же, я уже знаю по прошлому опыту, что кто-нибудь составит список того, что я заказал, и потом какой-нибудь психиатр будет делать нелепые выводы о моем психическом здоровье по еде в моей тарелке. Я знаю, что так бывает - я однажды пошел в аптеку и купил там зубную пасту, щетку, шампунь, бритвы и дезодорант. А несколько дней спустя таблоидный журнал использовал все это, чтобы составить мнение о моей личности. Так что я лучше поем здесь, в машине, - со смехом заключил он.
Я спросил Майкла и Мануэля, что они хотят. Оба ответили, что у них нет предпочтений, и попросили взять всего понемножку. Я взял заказ на вынос и поставил коробку с суши и три мисо-супа на сиденье между собой и Майклом так, чтобы Мануэль тоже мог дотянуться. Перед такими поездками я всегда проверял, что у меня с собой достаточно денег на ужин. Я знал, что Майкл о таких вещах особенно не задумывался. Не то чтобы он был скуп или, боже упаси, хотел, чтобы платил я, – он просто никогда не думал об этом аспекте, так как о таких вещах для него всегда заботился кто-то другой. К тому же я был счастлив угостить его ужином. Я никогда не смог бы возместить ему за всю щедрость, которую он проявил по отношению к моей семье.
Мы втроем принялись за еду, и в тот вечер у меня впервые появилось впечатление (которое так и осталось на уровне догадки), что Майкл, может быть, не очень хорошо ощущал вкус еды. Мне так показалось, потому что первым, что он взял, была большая порция лососевой икры, обернутой в водоросли и склеенной чем-то вроде майонеза. Она была примерно два дюйма в длину – определенно больше, чем помещалось в рот. Я попробовал одну икринку, и хотя вообще я люблю икру, у этой был настолько неприятный рыбный привкус, что никто кроме самых заядлых едоков суши, вероятно, не счел бы ее пригодной в пищу. Майкл же просто заглотил ее. Я рассмеялся. Он поднял на меня глаза и с улыбкой спросил:
- Что?
- Вкусно? – поинтересовался я.
- Ага, - ответил он и съел следом суши из морского ежа – тоже не поморщившись. Я ничего не имею против морского ежа, если есть его свежим на пляже – в таком виде он мне весьма даже нравится. Однако к тому моменту, когда он попадает в суши, он проходит какие-то дегенеративные изменения и, по-моему, вообще ничем не напоминает свежий сорт. Его вкус кажется мне ужасным. Даже не знаю… это, плюс то, что Майкл ел дома – а он никогда не приправлял еду солью или какими-либо специями, - заставило меня задуматься, не утратил ли он в какой-то мере чувство вкуса.
Я, конечно, никогда его об этом не спрашивал. Я только спросил его, почему он не наймет французского или китайского повара, чтобы немного разнообразить кухню. Он ответил:
- А мне не нужно. У меня три повара, и они могут все это приготовить.
И тем не менее я никогда не видел у него дома в меню что-либо иное кроме рыбных палочек, хот-догов, куриных ножек, гамбургеров и чимичанг. Правда, я обожал эти свежеиспеченные чимичанги! Помню, я часто заказывал их из комнаты Майкла, когда мы смотрели кино.
Миссис Дэнверс
В первые несколько лет нашей дружбы у Майкла работала женщина, заведовавшая хозяйством. Казалось, что она всегда находилась где-то неподалеку: стояла молча и следила за всем, что происходило вокруг. Понаблюдав за ней во время своих визитов, я однажды спросил Майкла, улыбается ли она хоть когда-нибудь.
- Знаешь, я никогда не замечал, но думаю, что да, - ответил он.
- Наверное, когда меня здесь нет, - предположил я.
Эта женщина была невысокого роста, имела чопорный вид и всегда носила брюки и пиджак. Майкл, казалось, не замечал в ней ничего особенного, хотя мне казалось, что она постоянно чем-то недовольна. Она напоминала мне персонажа из фильма Альберта Хитчкока «Ребекка» с сэром Лоуренсом Оливье и Джоан Фонтейн в главных ролях. Женщина, которая по сюжету заправляла хозяйством - миссис Дэнверс (в исполнении леди Джудит Андерсон) – была практически копией этой дамы, за исключением стиля одежды. Наверное, с Майклом она была достаточно вежлива, чтобы он не замечал ее настроя – прямо как миссис Дэнверс в фильме, – но все остальные в доме ее сторонились.
Однажды, будучи в гостях у Майкла, я обратил внимание, что уже давно эту женщину не вижу. Я спросил его:
- Помнишь ту даму, что стояла вон там, когда мы ужинали? Ну ту, в брючном костюме, которая всем здесь заправляла? – Он говорил мне ее имя, но я забыл. – Она еще работает здесь?
Майкл покачал головой:
- Нет, мне пришлось ее уволить. Выяснилось, что она была в группе людей, которые воровали античные вещи с ранчо и продавали их.
- Как ты об этом узнал? – спросил я.
- Я узнал, когда кто-то из моих знакомых увидел один из моих столов в отеле Santa Ynez Inn и сообщил мне об этом. Я поехал туда – и действительно, это был мой стол. Мы провели очную ставку с работниками, которые были в этом замешаны, и мне пришлось их всех уволить. Она была среди них.
- Ты завел уголовное дело?
- Нет, я никогда не завожу, - ответил Майкл, подразумевая, что подобные случаи уже происходили раньше.
Я спросил, удалось ли вернуть стол.
- Нет, он по-прежнему там, - сказал Майкл.
- Тебе не хотелось получить его назад? – спросил я.
- Нет, - ответил он. - Там он подходил к интерьеру, и цена его не стоила того, чтобы вызывать полицию и заполнять бумаги. Мы никогда не заводим уголовные дела в таких ситуациях, главным образом по этой причине.
Марсель Аврам
Однажды днем я гостил у Майкла, и меня позвали в его комнату, когда он говорил по телефону. Вскоре после моего прихода он повесил трубку. Вид у него был расстроенный. Кажется, он разговаривал с одним из своих адвокатов (Майкл как-то сказал мне, что постоянно содержал у себя 15 адвокатов). Я спросил его, все ли в порядке, и он ответил:
- Вообще-то нет. На меня подают в суд – мой бывший менеджер по турам Марсель Аврам. Его арестовали в Германии за уклонение от уплаты налогов посреди моего тура, и мне пришлось нанять другого менеджера. А теперь Марсель подает иск на 10 миллионов долларов. Знаешь, это просто несправедливо. Я тогда даже пошел к канцлеру Германии и добился его досрочного освобождения из тюрьмы. А теперь он подает на меня в суд и требует 10 миллионов, говоря, что заработал бы их, если бы я его не заменил, - голос Майкла дрогнул, как если бы он собирался заплакать. Он легонько покачал головой.
Где-то год спустя я спросил его, чем закончилась та история, и он сказал, что заплатил Авраму. Я не спрашивал, сколько, просто посочувствовал. Недавно я познакомился с немецкой парой - мужчиной и женщиной, которые были поклонниками Майкла Джексона, и рассказал им немного о своей дружбе с ним. Я спросил у них об этом человеке. В тот момент я запамятовал его имя, но они сказали мне: «А, да, это Марсель Аврам». Он получил десять миллионов долларов*. Они добавили, что Майкл и Марсель после помирились и остались друзьями.
Песни Битлз
Как-то мы с Майклом беседовали о музыке, и он сказал мне, что купил огромный каталог песен, вокруг которого выстроил почти миллиардный бизнес.
- Полагаю, это каталог песен Битлз, который ты выкупил на торгах, победив Пола Маккартни?
- Да, именно он, - ответил Майкл. – Пол на меня немного разозлился за это. Но знаешь, ведь он сам рассказал мне, что настоящий источник денег в музыкальном бизнесе – это владение правами на публикацию песен. А этот каталог являлся обширнейшей коллекцией из тысяч ценных произведений – не только Битлз, но и других артистов.
В этот момент зазвонил телефон, и пока Майкл отвечал на звонок в своей комнате, я вышел на улицу прогуляться и насладиться видом. Спустя минут десять, Майкл присоединился ко мне.
- Плохой звонок или хороший? – спросил я.
Майкл ответил:
- Я никогда не рассказывал тебе об этом, но я изъял из каталога семь песен Битлз и отложил их в сторону, запретив использовать где-либо, чтобы их ценность возрастала. Компании стремятся использовать популярные песни во всевозможных проектах вроде фильмов и рекламы, и если эти песни - в моем каталоге, они платят моей компании за их использование. Этот звонок был от представителя канадской фирмы, который предлагал мне восемь миллионов за право использовать одну из этих семи песен в рекламе автомобиля.
- Ты дал согласие? – спросил я.
- Нет, - ответил Майкл. – Я по-прежнему берегу ее.
- Это много денег за одну песню, Майкл.
Он усмехнулся и сказал:
- Чем дольше я их удерживаю, тем более ценными они становятся. Я жду правильной цены, и я пока не знаю, какова она.
____________________________________________
*На самом деле, Аврам получил 5,3 миллиона, а иск был из-за отмененных концертов на миллениум, которые Майкл не стал давать, хотя должен был по контракту (примеч. пер.).
Отредактировано lakosta (2012-11-23 21:47:02)
и тут сразу наткнулась на эту статью!Вот настолько в точку!
Это именно то что с нами происходит, налетели как мухи на сладкое и завязли по уши 
